Что может быть радостнее в жизни отца, коммуниста, революционера, чем повторение этой жизни в сыне, который продолжает дело отца?! Еще вчера у самого Корвалана были мягкие черные волосы… «Мы не успели оглянуться, а сыновья уходят в бой»… Еще вчера у его сына были мягкие черные волосы…
Первая половина фильма «Сердце Корвалана» снималась при участии живого Луиса Альберто. Во вторую часть картины он пришел уже мертвым. Он умер от разрыва сердца.
В кадре гроб с телом Луиса Альберто. Чистое, нежное лицо. И как странно: рот его немного приоткрыт, обнажая жемчужные зубы, словно в улыбке. Вот оно, мучительное счастье документального кино! Оно идет по следам человека. Оно оставляет его след на пленке, оно фиксирует «жизни и смерти спутанный бег».
«Двадцать восемь лет. Разрыв сердца. Нет, это не смерть от сердечной болезни. Это убийство. Убийство»… Голос Татарского срывается. Как может сорваться голос у человека, рассказывающего о непоправимом, личном горе.
Это срывается голос картины, которая сейчас не просто обвиняет. Она скорбит и потому приобретает силу и величавость реквиема.
Репортаж похорон Луиса Альберто лаконичен и молчалив. Вцепившиеся в руки друзей, побелевшие пальцы Рут, жены Луиса Альберто.
Люди, молча стоящие на коленях у гроба. Развернутая на камеру могильная яма, засыпаемая землей. И охрипший от горя и ярости голос, выкрикивающий: «Луис Альберто Корвалан! С нами! Сейчас! И всегда!»… Голос, напоминающий другие похороны, похороны Пабло Неруды, у которого тоже разорвалось сердце, напоминающий о трагедии Чили — «ласковой, гордой, щедрой, скорбящей земли».
Роман Кармен заканчивает картину лирическим послесловием. В нем — возврат в прошлое и обращение в будущее. По пустынному берегу моря идет вглубь кадра, удаляясь от нас, Луис Альберто за руку со своим маленьким сыном Диего. И этот примелькавшийся в документальном кино кадр-знак — берег моря с бредущими по нему людьми — здесь не претендует ни на символическое обобщение, ни на акцентированно элегическое настроение.
Письмо Луиса Корвалана
Это просто большое пространство. Пространство, где много земли, неба, моря, где отчетливо слышны и хорошо запоминаются строки из письма Луиса Корвалана из лагеря Ритоке сыну Луису Альберто: «Дорогой Альберто, сегодня твоему маленькому Диего исполнилось столько же, сколько было тебе, когда мы подвергались преследованиям, когда я был заключен в лагерь Писагуа. Эти времена остались позади. Так же и эта черпая ночь пройдет. И твой сын вырастет в новом обществе, где будет счастье для всех».
Письмо Луиса Корвалана, заточенного в лагерь, сыну, которого больше нет, о внуке, который еще делает свои первые в жизни шаги. Какие мучительно разорванные узы! И все же нет ничего крепче уз, связавших этих троих.
Неистребима вера человека в то, что «черная ночь пройдет, и будет счастье для всех». Неистребимо дело человека, который борется за свободу своей родины, за счастье ее детей.
С такими людьми всегда была камера Романа Кармена. Об этих людях и его фильм.