В эпоху, когда агностицизм с его «гадательностью» задает человеку трагические вопросы о смысле бытия, об основах нравственности, на которые тот, как считает Мальро, не находит разрешающего ответа, именно искусство видится автору «Зеркала лимба» защитой против хаоса — оно возвышает человека в собственных глазах и не позволяет восторжествовать слепым «элементарным инстинктам». Ведь наука, на которую ставил век XIX с его религией прогресса, может дать человеку все, кроме ответа на вопрос: «Зачем?» (Мальро любит приводить слова, якобы сказанные ему Эйнштейном: «Самое странное, что все это, наверно, имеет какой-то смысл»). Искусство также не дает прямого ответа, но косвенно намекает на его возможность самим своим «присутствием» и «дерзанием».

Агностицизм, по Мальро, непременное условие метаморфозы, превращения предметов разных религиозных культов в шедевры единого искусства. Но дух искусства самой агностической цивилизации прежде всего — дерзкий вызов, который оно бросает Творению и Творцу, отказ признать высшую «гармонию». Поэтому такое важное место отводится в «лимбе» Пабло Пикассо с его настойчивой ломкой всего сущего — в том числе и собственных творений.

Нет, не приемлю, нет, протестую, — кричит всем своим творчеством Пикассо. Его живопись, его скульптура несут в себе отрицательный заряд. И именно это неприятие «божественной гармонии» отвечает, по мнению Мальро, трагическому мироощущению человека XX века, волюнтаризму, стихийному протесту против «смыслоутраты».

Рекомендуем: Образ человека у Мальро

Художник XX века, считает Мальро, чем-то сродни художнику сакральных цивилизаций, он тоже «маг», «колдун», служитель высшего начала, только это «высшее начало» теперь заключено не в потустороннем, а в самом творческом порыве. Творение искусства не принадлежит ни биологическому времени жизни художника, ни времени историческому. «Герника», поясняет свою мысль Мальро, «не относится к тому же прошлому, что гражданская война в Испании: война была, а «Герника» — есть» и она непреходяща. Современное искусство для Мальро даже выше, в этом «бытийном» смысле, чем шедевры религиозных цивилизаций, потому что оно «анти-судьба» в чистом виде — оно само трансцендентно и поэтому способно вобрать в себя все искусство прошлого.