Первым коллективом, который начал театральную историю дома в Газетном переулке, был Русский драматический, или, как его называли по имени владельца, театр Корша, открывшийся в 1882 году. Этот театр сумел собрать вокруг себя постоянную публику и стал на многие десятилетия «принадлежностью Москвы».
До 1882 года над всеми частными театральными предприятиями в обеих столицах висел дамоклов меч — «казенная монополия», при которой постановка спектаклей разрешалась только императорским сценам. Если путем долгих хлопот частным лицам удавалось добиться разрешения устроить несколько представлений, то непременным было условие, чтобы шли не целые пьесы, а только отрывки из них. При этом непомерно велик был налог, взимавшийся в угоду закону, царившему еще с екатерининских времен и запрещавшему «чинить подрыв императорских театров лицедеям, скоморохам и т. п.». В старые времена, когда безграмотное население считало «скоморошество» бесовским наваждением, этот закон еще можно было оправдать. Но в XIX веке запрещение частной инициативы в театральном деле было уже совершенно непонятным и если существовало, то лишь в силу сухого формализма.
Уже начиная с 60-х годов прошлого века в Москве делаются первые робкие попытки обойти этот закон. В 1869 году ряд спектаклей организует Московский артистический кружок, помещавшийся тогда в доме Бронникова (ныне здание Центрального детского театра). Попытку создать частный театр делает также молодая актриса Малого театра А. А. Бренко. 9 сентября 1880 года в роскошном доме Малкнеля на Тверской, на углу с М. Гнездниковским переулком (большая часть этого здания разобрана при реконструкции ул. Горького), состоялось открытие театра г-жи Бренко. Театр был назван Пушкинским, так как находился вблизи от памятника поэту, воздвигнутого незадолго перед тем.
Труппа г-жи Бренко имела такие прекрасные силы, как Стрепетова, Глама-Мещерская, Рыбчинская, Писарев, Андреев-Бурлак, Чарский, Далматов, Горев, Иванов-Козельский и др. Многие пьесы Островского шли в Пушкинском театре даже с лучшим ансамблем, чем на казенной сцене. И все же предприятие Бренко стояло, с официальной точки зрения, на зыбкой почве, а ее неопытность как антрепреперши быстро погубила все предприятие.
Как раз в этот период на театральном небосклоне засияла новая яркая звезда: Федор Адамович Корш, будущий антрепренер Русского драматического театра. Он выбрал для своего театра большое театральное помещение в доме Лианозова в Газетном переулке и решил, что именно здесь должен родиться новый для Москвы, первый, свободный от всякого казенного формализма, частный театр.
Из новинок первого сезона прошли: комедия Нальерона «В царстве скуки» (26 раз), комедия Невежина «На зыбкой почве» (13 раз), комедия Канаева «Бабье дело» (11 раз) и комедия Шпажинского «Рвачи» (7 раз). Наряду с новыми пьесами театр много места отводил в своем репертуаре произведениям лучших русских и иностранных авторов, уже шедшим на других сценах. Так, в первом сезоне 1882/83 года было дано 22 спектакля по пьесам Островского («Свои люди — сочтемся!», «Лес», «Бедность — не порок», «На бойком месте», «Гроза», «Женитьба Бальзаминова»), 14 спектаклей по пьесам Гоголя («Ревизор» и «Женитьба»), 11 по пьесам Писемского («Горькая судьбина» и «Самоуправцы»). Семь раз прошел «Недоросль» Фонвизина, столько же «Отжитое время» Сухово-Кобылина, пять раз «Маскарад» Лермонтова, три раза «Завтрак у предводителя» Тургенева. Исполнялись также пьесы зарубежного классического репертуара! «Коварство и любовь», «Разбойники», «Мария Стюарт» Шиллера (11 спектаклей), «Гамлет» Шекспира (1 спектакль).
И все же материальные дела театра были совсем не так благополучны. Это стало особенно заметно после окончания третьего, последнего сезона в Газетном переулке. Крупные долги остались от предыдущего сезона, особенно после постановки пятиактной исторической хроники Н. А. Чаева «Царь и великий князь всея Руси Василий Иванович Шуйский» (премьера состоялась 24 ноября 1883 г.). Это был грандиозный спектакль, нечто до тех пор невиданное московской публикой. Все декорации были «подлинные», т. е. писанные с подлинников (в Грановитой палате). Для грима Шуйского был найден за границей никому не известный портрет государя. Костюмы были сделаны по исторически верным рисункам художника Солнцева; мебель, оружие изготовлялись самым тщательным образом по оригиналам той эпохи, хранящимся в Оружейной палате. Лучшей из картин, пьесы являлась сцена «На торгу в Новгороде» — между народом и Михаилом Скопиным-Шуйским, убеждающим новгородцев постоять за Русь. Хотя исполнитель роли Скопина Иванов-Козельский мастерски читал свои монологи, пальма первенства принадлежала «народу». Эту сцену замечательно поставил режиссер Яблочкин. Его толпа по-настоящему «жила», а когда дело доходило до расправы с изменником Татищевым, то реальность происходящего заставляла сердца зрителей трепетать и сжиматься от ужаса.
Однако эта безупречная, единственная в своем роде постановка, стоившая больших затрат (свыше 20 тыс. руб.) и трудов, не только не окупила расходов (пьеса прошла в сезоне всего 11 раз), но едва не привела к финансовому краху театра. Средства дирекции были настолько истощены, что прекращение деятельности театра казалось неизбежным. В январе 1885 года возникли даже опасения за возможность благополучного окончания сезона. По Москве ходили упорные слухи, что тяжелые материальные обстоятельства заставляют Ф. А. Корша бросить дело и передать театр вновь нарождающейся Частной опере. Но благодаря непоколебимой энергии Корша сезон все-таки был доведен до конца. Как сказочная птица феникс из огня, меньше чем через четыре месяца театр возродился в новом прекрасном помещении в Богословском переулке (ныне ул. Москвина, здание филиала МХАТа), автором которого являлся так же, как и театра в Газетном переулке, М. Н. Чичагов.