Идешь, видишь и не веришь. Не воспринимает сознание, не надеешься на свое зрение. Деревня Клемятино. Были дома, улицы, дворы, огороды, сады, скот. Теперь здесь пепелище.

Сегодня на этот кусок советской земли, освобожденный частями Красной Армии, вернулась первая колхозная семья — семья письмоносца Константина Еремеевича Ивченко.

— Мы с трудом нашли место, где стоял наш дом,— говорит Ивченко.— Последние дома они сожгли при отступлении. Они поймали моего 14-летнего сына Константина, которого вместе со мной и другими жителями угнали в тыл. Сын вылез из землянки умыться. Солдат увидел на его босых ногах поношенные галоши, взял их и положил в ранец. Костя угрюмо молчал, немецкий солдат смеялся.

В ложбинке, окаймляющей деревню Юрьево,— группа людей. Собрались старики, женщины, дети. Организовался табор. Люди вырыли из земли спрятанные от немцев сундуки, посуду. Многие из жителей ничего не нашли, вернувшись домой,— все выжжено, разворовано. Но люди счастливы, что вернулись. Пожилая женщина Александра Григорьевна Демченкова говорит, стуча себе рукою в грудь:

— Нашим славным бойцам некогда было остановиться, поговорить с нами. Они гонят супостатов, они идут на запад. Они заплатят за наше горе, отомстят проклятым фашистам.

Ненила Тимофеевна Есальникова, пожилая женщина не видела немцев. Колхоз перед приходом фашистов поручил ей угнать колхозное стадо. Она сдала его в целости. Вместе с бойцами Красной Армии вошла она в родную деревню. Хата ее одиноко стоит в ложбинке. Нет рам, двери сняты с крюков, немцы устроили из них нары в блиндаже. Полка, где стояла кухонная утварь, пуста. Все унесено.

Евгения Александровна Коненкова пришла с тремя дочерьми. Хату их немцы сожгли при отступлении. Кадку с домашним добром вырыли из земли и опустошили.

У Вассы Ларионовны Музальковой и Марии Макаровны Матвеевой избы уцелели. Но они совсем пусты; даже кухонные доски унесены.

— Домашние вещи, посуду, платье — все это мы наживем, — говорят женщины. — Важно то, что мы опять дома, в своем колхозе «Свободный труд». Мы знаем как надо работать, чтобы доконать фашистов!

Подходят 68-летний Василий Евдокимович Балобин — председатель колхоза, и бригадир Сергей Макарович Музальков. Они пришли в деревню вчера ночью, а сегодня с утра с группой женщин ходили в поле, жали.

— Что осталось, надо убрать. Это наше, колхозное, — говорит т. Музальков.

Василий Евдокимович, улыбаясь в седую бороду, рассказывает, как он обманул немецких офицеров. После своего прихода фашисты угнали из деревни все население строить дороги, рыть окопы. Балобин, сославшись на свои годы, остался. Он ходил по полям, рыл ямы и закапывал в них уцелевшее колхозное добро.

Девятнадцать дней председатель колхоза оставался в деревне, спал в землянке, был свидетелем фашистских зверств. Однажды ночью в землянку к старику пришли два офицера.

— Где комиссар колхоза? — спросили они.

— Никакого комиссара здесь нет, — отвечал Балобин. Офицеры осветили землянку. Она была пуста.

На рассвете немцы приказали старику убраться из деревни, и он ушел. Иногда тайком, по вечерам, он наведывался в родные места и вновь уходил, унося в сердце гнев и жажду мести.

— Хлеб, который я спрятал,— говорит Балобин, — они нашли и съели.

Ельня разрушена. Всюду видны сожженные дома, пробитые снарядами стены, обвисшие телефонные и телеграфные провода. Все, кого немцы не успели угнать с собой при отступлении, — на улицах. Одни спешат к зданию райсовета, другие,

стоя группами, беседуют, рассказывая друг другу о пережитых днях ужаса.

В подвалах города, колодцах, канавах, питаясь одной картошкой, много дней провели комсомолки Елена Дмитриева, Галина Демидова, Вера Копытина и Надя Рыбкина. Они из Сталиногорска. Сюда приехали в дни войны. Их было девять. Четырех девушек, не успевших спрятать комсомольские билеты, немцы расстреляли, пятую изнасиловали и убили.

— Мы закапывали тела замученных подруг, — рассказывает Лена Дмитриева,— но мы не плакали. Нас душила ненависть. Мы готовы были зубами перегрызть горло каждому немецкому солдату!

Аня Сергачева сумела сберечь все свои документы, в том числе и комсомольский билет. Жила она в землянке вместе с Ковалевой, Юденковой и Пантюховой. Девушки долго укрывали, лечили и кормили трех раненых красноармейцев. Вчера эти бойцы уже совсем здоровые, ушли с частями Красной Армии на запад.

Однажды Сергачева, бродя по полю, наткнулась на обломки советского самолета. Поблизости она нашла убитого красного командира Швилько. Девушка взяла его партийный билет. Затем она привела в поле подруг, и они, вырыв могилу, похоронили погибшего героя Отечественной войны.

Аня видела, что немцы, отступая, минировали одну из улиц Ельни и рассказала об этом первому же нашему командиру. Она указала бойцам на парашютную вышку и на крышу одного дома, где сидели «кукушки» — немецкие автоматчики. «Кукушек» удалось взять в плен.

Немецкие офицеры вытащили из домов кушетки, диваны и втиснули их в свои блиндажи. В школе они в клочья разорвали портреты Пушкина, Гоголя, Глинки, разгромили аптеку, а в столовой устроили конюшню…