Мы много говорим и пишем о любви к «малой родине», являющейся родником духовного богатства человека. Неужто, задаю я себе вопрос, эти люди начисто лишены сего святого чувства? Может, им понятен иной язык, язык строгостей и приказов, рожденных командной системой управления, вызывающих иные эмоции? В конце-то концов, кто ответит за преступную беспечность, соглашательство, безразличие? Случай-то не рядовой, это — ЧП. Кто возместит убытки — моральные, материальные?

Я вполне солидарен с писателем Сергеем Залыгиным. После опубликования статьи Сергея Залыгина не знаю как в союзных организациях, но в республике зашевелились… Г. Э. Грибач, первый заместитель начальника Главкаракумстроя, чьи подразделения перекрывали, а затем открывали залив, представил по запросу прокурора Туркменской ССР справку, освещающую злополучную историю с Кара-Богазом. Суть справки сводится к одному: в этом деле мы лишь простые исполнители, есть, мол, даже телетайпограмма Минводхоза СССР. А то, что сам Грибач и некоторые другие руководители главка за перекрытие Кара-Богаза получили премии Совета Министров и звание лауреатов — ни гу-гу…

Вот и весь спрос и весь ответ.

Звоню в прокуратуру республики. У телефона — начальник отдела общего надзора Вячеслав Александрович Балакирев.

—        Вы занимались вопросами Кара-Богаза?

—        Мы лишь запросили еще справку и от Академии наук республики. Но это не считается, что мы разбирались.

—        Но ведь писатель Сергей Залыгин ставит вопрос ребром.

—        Вопрос этот, при всем желании, в законодательном порядке решить невозможно. Это дело специалистов. Может, наука решит? Поэтому мы дальше запросов, справок не пошли. Убытки тут не подсчитаешь…

Ничего подобного! Можно подсчитать все: и ведомственную алчность, и материальные убытки, нанесенные временщиками-хозяйственниками, безропотными учеными, трусливыми руководителями и прочими соглашателями. Невозможно лишь одно — определить урон моральный, сопутствующий всякому волевому решению, принятому вопреки логике. Он слишком велик!