Лето 1941 года. Бои на Смоленщине

При воспоминании о минувшей войне в памяти прежде всего встают жаркие бои на Смоленщине, тяжелое лето 1941 года…

Сам я с Дона, в прошлом шахтер. В ростовскую артиллерийскую школу попал по комсомольской путевке в 1935 году. Накануне войны командовал батареей 76-мм орудий в 343-м стрелковом полку, дислоцировавшемся в станице Кущевская.

Хорошо помню, как 13 мая 1941 года наша 38-я стрелковая дивизия была поднята по тревоге и в спешном порядке переброшена на Украину, в район Белой Церкви, где вошла в состав 34-го стрелкового корпуса 19-й армии. Командовал армией генерал-лейтенант И. С. Конев. Все мы хорошо понимали, что война с фашистской Германией не за горами, готовились к ней.

Бои на Смоленщине

Утром 22 июня 1941 года весь личный состав батареи был в сборе: предстояли конноспортивные состязания по рубке лозы. Все были настроены празднично, обсуждали предстоящие соревнования. Около 12 часов дня из штаба дивизии сообщили: началась война. После короткого митинга поступил приказ: грузиться в эшелоны.

38-я стрелковая дивизия двигалась на Смоленщину несколькими эшелонами. 25 июня эшелон с личным составом 343 стрелкового полка прибыл на станцию Глинка, разгрузился и сосредоточился в лесу у деревни Яковлевичи. Остальные части дивизии выгружались в других местах: на станции Гуси-но, в районе Ярцева. Под Ярцево ушел пешим порядком и наш 343-й стрелковый полк. В районе станции Глинка остался отряд прикрытия в составе стрелковой роты и моей батареи. Нам было поручено охранять склады с боеприпасами и продовольствием, разместившиеся в лесу у деревни Яковлевичи.

Мы окопались на восточной окраине села Глинка, взяв под наблюдение дорогу со стороны деревни Балтутино, установили связь с местными властями.

С чувством благодарности вспоминаю первого секретаря Глинковского райкома ВКП(б) Ф. Ф. Зимонина (Ф. Ф. Зимонин погиб в тылу врага. — Ред.) и председателя райисполкома П. С. Куковенкова. Они организовали продовольственное снабжение нашего отряда. Ф. Ф. Зимонин часто бывал на батарее, беседовал с бойцами и командирами. В свою очередь мы оказали посильную помощь в организации местного партизанского отряда (Ф. Ф. Зимонин был его комиссаром).

В середине июля, число точно не помню, рано утром ко мне на командный пункт пришел Ф. Ф. Зимонин и сообщил, что ему позвонили из сельсовета о появлении вражеского десанта, который на мотоциклах и танкетках движется по большаку на Глинку.

Я отдал приказ занять огневые позиции. Неподалеку залегли местные партизаны и два стрелковых взвода из отряда охранения. Прошло часа полтора-два. На изгибе большака, пересекавшего лощину, показались пять бронемашин с крестами и мотоциклисты, окутанные облаком пыли. Как только они поравнялись с пристрелянными нами заранее ориентирами, я подал команду: «Огонь». Прямой наводкой батарея дала первый залп, затем второй и третий. Открыли огонь и партизаны.

Бой был коротким. Гитлеровцы круто поворачивают мотоциклы, устремляются назад. На месте, кроме уничтоженных бронемашин, осталось до десятка разбитых мотоциклов. В дорожной пыли валялись трупы гитлеровцев.

Так произошло наше боевое крещение. Вскоре на огневые позиции на эмке приехал полковник командир дивизии. Выслушав доклад о только что закончившемся бое, похвалил и одобрил наши действия, приказал срочно перебросить батарею в район совхоза Нежода, что под Ельней. Батарея переходила в его подчинение.

Мы заняли оборону на высотах, господствующих вокруг поселка Нежода: отрыли окопы в полный профиль, оборудовали площадки для стрельбы из орудий прямой наводкой. Танкоопасные подходы заминировали.

Поздно вечером на подводах приехали партизаны во главе с Ф. Ф. Зимониным, сообщили о местах скоплений гитлеровцев. Райцентр и железнодорожная станция ими уже были заняты.

Ночь прошла спокойно, а с рассветом на большаке показались пять вражеских бронемашин и около десятка мотоциклов. Они медленно спускались к реке, осматривая местность. Это был головной разведотряд гитлеровцев.

Я приказал приготовиться к бою. Подпустив оккупантов поближе, скомандовал: «По бронемашинам, бронебойными…

Огонь!» Грянул залп. И сразу же первые три машины окутались черным дымом, остальные метнулись по сторонам, начали уходить. Но было поздно: впереди голый косогор, нет укрытий. Последующими залпами подбили и эти машины. Мотоциклисты, побросав свои мотоциклы, пытались укрыться. Приказал одному взводу открыть по ним огонь осколочными снарядами.

Возле сгоревших бронемашин нашли трупы 20 убитых гитлеровцев, среди них капитана, а в его планшете — ценную карту с боевой обстановкой в районе Ельни. Карту сразу же отправил в штаб дивизии.

В этот же день получили приказ сменить позиции, выйти на рубеж Ушаково — Гурьево — Токарево, закрепиться на восточном берегу реки Ужа. Ночью перебазировались на новое место, заняли оборону в боевых порядках стрелкового батальона недалеко от Ельни.

Местность оказалась выгодной, с огневого рубежа хорошо просматривалась. Заняли огневую позицию, и сразу же начали окапываться. Едва бойцы успели окопаться и укрыть орудия, как наступил рассвет. Часов в восемь утра с наблюдательного пункта мне доложили: движутся танки. Сразу же на нас обрушился шквал артиллерийского огня. Танки двигались к переправе под прикрытием артиллерии.

Никто из бойцов не дрогнул, с молниеносной быстротой расчеты заняли места возле своих орудий. Командир батальона (фамилию, к сожалению, не помню), в боевых порядках которого находилась моя батарея, приказал подготовить к бою связки гранат, бутылки с горючей жидкостью, истребителям танков выдвинуться вперед.

На нас шла, изрыгая огонь, стальная лавина — более двадцати танков и бронетранспортеров с пехотой. Подпустив их на близкую дистанцию, ровно в 9.30 батарея открыла огонь прямой наводкой. Одновременно ударили пулеметы и минометы, стараясь отсечь пехоту от танков, прижать ее к земле. После первых залпов загорелись четыре танка, но это не остановило гитлеровцев. Танки шли на переправу, ведя по ходу огонь из пушек и пулеметов. Помогала им вражеская артиллерия, минометные батареи, укрывшиеся за складками местности. Наши огневые позиции были окутаны облаком пыли от разрывов снарядов и мин, повсюду свистели осколки и пули. Но никто не дрогнул, не попятился. Я был уверен в своих бойцах, сталинградские и ростовские парни работали четко, слаженно.

Враг не выдержал, попятился назад. Через час или полтора, после бомбежки с самолетов и артподготовки, танковая атака повторилась. И эту отбили. На поле боя остались еще три горящих танка и два бронетранспортера…

За один день батальон и мои артиллеристы на маленькой ельнинской речушке Ужа отбили 10 танковых атак гитлеровцев, подбили 9 танков и 3 бронетранспортера.

Мы тоже понесли большие потери. Был убит комбат, командование батальоном принял молоденький лейтенант. Соседней с батареей ротой командовал сержант с окровавленной повязкой на голове.

Деревни Чанцово, Ходыкино, Ярославль по нескольку раз переходили из рук в руки. С полей тянуло дымом и гарью: горели хлеба, деревни. Бои шли ожесточенные.

19 июля гитлеровцы захватили Ельню. Мне приходилось читать, что будто бы враг занял Ельню без боя, с хода. Это неверно. Три дня шли упорные, кровопролитные бои. Мой рассказ освещает лишь частицу событий, относящихся к битве за Ельню как в июле, так и в августе и сентябре 1941 года.

А. Калиманов, бывший командир артиллерийской батареи 343-го стрелкового полка

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Можно использовать следующие HTML-теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>