Теперь он смотрит с портретов и фотографий, красивый мужественный человек.

Теперь навсегда вложена в ножны его боевая шашка, полвека верно служившая родному народу.

Теперь на Красной площади в Кремлевской стене навечно замурована урна с его прахом.

А современники знали его живым.

ГЕОРГИЕВСКИЙ КРЕСТ

Небольшой русский город. Сотни лет стоит он на исконной нашей земле, как страж, зорко глядящий на запад, откуда так часто шли к нам в давние и не такие уж давние времена непрошеные гости. Имя у этого городка — Великие Луки.

Здесь в середине последнего десятилетия позапрошлого века родился мальчик. Назвали его Константином.

Пройдут многие годы. Константину Константиновичу Рокоссовскому снова доведется побывать в тех родных местах. Ничего не сохранила память о далеком детстве. Но на всю жизнь осталось в душе чувство неразрывного родства с мягкими неяркими красками озерного края, с его ельниками и березниками, с задумчивыми, застенчивыми речушками, прячущимися в камышах, с нежной ласковой акварелью его неба. Вероятно, это и есть чувство Родины.

Через несколько лет после рождения сына семья Рокоссовских переехала в Варшаву. Рокоссовские жили как все трудовые рабочие люди.

Осиротев в четырнадцать лет, Константин Рокоссовский сам стал добывать свой хлеб. Тяжелый хлеб чернорабочего, ткача, каменотеса… Потом, уже в зрелые годы, Константин Константинович Рокоссовский полюбил спорт, по утрам делал зарядку, увлекался плаванием, хорошо играл в теннис. Но не спорт, а труд каменотеса раздвинул его грудную клетку, налил металлом мускулы.

Он любил книги. Любил стихи. Любил входивший тогда в моду кинематограф. И любил лошадей.

Пройдет полвека, пройдет почти вся жизнь. На смену одним привязанностям и пристрастиям придут другие. Река жизни течет. Меняются ее берега, открываются новые дали, и то, что вчера казалось важным и нужным, сегодня вспоминается с улыбкой. Диалектика.

В восемнадцать лет Константин Рокоссовский был высоким, крепким, ловким парнем, и, когда грянула война с Германией и всех мужчин начали переоблачать в штаны и гимнастерки цвета хаки, и на всех перекрестках мальчишки-газетчики истошными голосами кричали о зверствах пруссаков и о Вильгельме Кровавом, он, не предаваясь долгим размышлениям, решил добровольцем идти на фронт.

Кавалерия в те давние времена была если и не основным, то, во всяком случае, самым нарядным и боевым родом войск: гусары, драгуны, уланы, донские, кубанские, терские, оренбургские, забайкальские и прочие казачьи полки.

«Выносливый, понятливый, смекалистый, Константин Рокоссовский постигал военную науку быстро и легко. Вскоре, получив винтовку, пику и шашку, он впервые вскочил на злобно грызущего удила и брызжущего сумасшедшей пеной жеребца. Так он стал рядовым 5-го Карго-польского драгунского полка 5-й кавалерийской дивизии. Началась первая в его жизни война.

За осенние бои первого года войны драгун Константин Рокоссовский получил свою первую боевую награду — Георгиевский крест. Это в восемнадцать-то лет!

Дрались драгуны по присяге: не щадя живота своего.

Прогремит команда: «Шашки вон, пики к бою!» — и несется эскадрон в конный бой, разит противника.

Сандомир, Висла, Поневеж, Шавля, Ковно… Бои, награды, разведки, благодарности, конные атаки, поощрения, рукопашные схватки… Воевал знатно!

Константин Рокоссовский встретил семнадцатый год с радостным волнением, охваченный ожиданием перемен. Бурлила страна, бурлил полк. Ораторы и агитаторы, газеты и’листовки, митинги и собрания. Кадеты, оборонцы, социалисты, эсеры, меньшевики, большевики… Как разобраться в этом весеннем потоке? Каким словам верить?

В великой разноголосице тех дней, в первозданном хаосе лозунгов, обещаний, призывов, деклараций, посулов, угроз, программ и воззваний все убедительней и побеждающе звучали лозунги: «Долой войну!», «Вся власть Советам!»

Пришел день — и Советы взяли власть в свои руки. Свершилась Октябрьская революция, а драгун Константин Рокоссовский стал бойцом-красногвардейцем.