Командование полка приняло решение: применить «тихую» ночную атаку. Атаку без артиллерийской подготовки, без звуковых команд. Тихую атаку всем полком!

Осуществление этого чрезвычайно смелого замысла осложнялось тем, что от исходного положения полка до переднего края обороны противника надо было пройти около двух километров. Легко сказать — пройти. Эти два километра надо было проползти! Местность открытая, ровная, точно стол, к тому же засеянная и заросшая овсом и вязким, как трясина, клевером. Движение по такой местности даже обычным порядком, даже днем невероятно затруднено.

Трудно представить, какую огромную подготовительную работу нужно было провести в подразделениях в течение одного дня, которым располагали командование и политработники полка до начала выполнения поставленной задачи! В таком деле нельзя было упустить ни одной мелочи, если предположить, что на войне вообще могут быть эти самые мелочи. Кому-то из бойцов не вручили белой нарукавной повязки — мелочь? Нет! В условиях тихой ночной атаки и рукопашного боя в глубине обороны врага — это смерть! Смерть неминуемая от штыка своего же товарища. Допущен какой-то незначительный просчет в данных разведки — и он может стоить жизни десяткам, а то и сотням людей. Боец плохо усвоил задачу — и это неизбежно обернется непоправимой бедой…

Командир полка лично занялся подготовкой диверсионно-разведывательной группы, начальник разведки — перепроверкой данных, полученных накануне, остальные работники штаба, командиры подразделений и политработники разошлись по отделениям, минометным и пулеметным расчетам. За весь день полк не сделал ни одного выстрела, если не считать методичного беспокоящего огня нашей артиллерии. Все — от командира полка до последнего стрелка — были заняты подготовкой к решительному ночному броску и штурму высоты.

В 23.00 полковник Некрасов отдал приказ о наступлении.

К двум часам ночи нейтральная полоса осталась позади: все подразделения, все бойцы подошли к намеченному рубежу одновременно и находились в двух-трехстах метрах от передней траншеи противника. Там, за колючей проволокой — враг.

Тихий получасовой отдых прошел в ожидании сигнала. Все бойцы до единого знали, каким он будет, этот сигнал. Лишь одни саперы не ожидали его, не знали отдыха и продолжали действовать — расчищать путь пехоте от проволочных заграждений и мин. Они ушли на выполнение задания на полчаса раньше…

В 2:30 минут на высоте вспыхнули четыре «костра» — это разведчики подожгли бутылками с горючей смесью фашистские танки…

Это и было сигналом к штурму.

Полк побатальонно втянулся в проходы заграждений и, подобно шквалу, ворвался в первую, а затем и во вторую линию траншей. И здесь никто, ни единым звуком не нарушил ночной тишины. Тихая, немая, жестокая, злая и беспощадная атака бушевала там, в траншеях и окопах, в блиндажах и дзотах…

Но вот где-то справа раздался треск пулемета — ему ответил глухой взрыв гранаты. И снова — тишина. Свирепая, жаркая рукопашная схватка кипит, пенится, бурлит, катится по бесконечным лабиринтам траншей и ходов сообщений, не выплеснув на поверхность ни единой капли, ни единой брызги.

И вдруг:

— Урр-а-а-а!

Тени, сотни теней поползли к вершине высоты, обтекая ее и справа и слева. Атакующие взорвали ночную глушь и темень криками и топотом, рокотом автоматов и взрывами гранат, исчертили пунктирами трассирующих пуль и испятнали вспышками мин…

Перед входом в штабной блиндаж стоит бронемашина — та самая, на которой наши разведчики совершили свой поистине изумительный подвиг. Тут все кончено. Бойцы грузят в машину ящики с документами, немецкими и русскими деньгами и даже… с железными крестами.

В блиндаже горит свет. Полковник Некрасов с группой бойцов только что закончил «переговоры» с командиром немецкого полка, оборонявшего высоту. Переговоры не увенчались успехом и окончились одновременно с жизнью матерого фашиста. Он лежит на полу в нижнем белье, раскинув толстые ноги, прикрыв в страхе руками округлое, изъеденное оспой, окровавленное лицо.

— Он, видите ли, тоже недоволен нашей тактикой ночных боев,— бросив презрительный взгляд на труп фашиста, говорит Некрасов. — Понять его, конечно, можно: ночные гости всегда неприятны…

К пяти часам утра высота 251,1 была полностью в руках некрасовцев.