Немцы собрали нас, жителей села Юрьево, и сказали:
— Убирайтесь отсюда вон. Через два часа чтобы не было ни одного человека. Кто останется — расстреляем.
Мы покинули родные места, где жили наши отцы и деды. Нам не дали захватить с собой самых нужных вещей. Уходя, мы видели, как солдаты выламывают в наших домах окна и двери, выдирают из полов доски, тащат все это к офицерским землянкам. Они рылись в земле, искали спрятанную нами одежду, белье, утварь. По всем дорогам расходился народ из Юрьева и ближних к нему деревень.
Я со своим мужем Василием Ивановичем и дочкой Надеждой перебралась в город Ельню. Нас приютили добрые люди в доме, где помещалась раньше контора «Заготкож». Мы боялись выходить на улицу. Темными ночами мы пробирались к огородам и выкапывали для детей и стариков немного картошки. Мы боялись каждого шороха. Рядом с собой мы слышали пьяные крики солдат.
Однажды ночью в дверь постучали. Мы сидели ни живы, ни мертвы, не откликнулись.
В прихожую вошли три солдата. Они как будто искали чего-то. Обошли в первой комнате все углы, шарили в шкафах, говорили что-то по-своему. Мой муж в империалистическую был у немцев в плену, он понимал немного по-ихнему. Он сказал:
— Они спрашивают, где спрятаны красноармейцы.
Солдаты увидели в другой комнате мою дочь Надю — маленькую, тринадцать лет ей исполнилось. Два солдата схватили мужа за руки, вывели в коридор и наставили на него пистолет. А третий остался в той комнате с Надей. А мужа держат, не пускают туда. Он говорит не своим голосом:
— Где Надежда?
Я ему отвечаю, что с нею солдат остался. А сама в ту дверь ломлюсь.
Муж говорит:
— Кричи, кричи во весь голос!
И я стала кричать. Солдат выскочил из комнаты, к счастью нашему, он не успел изнасиловать Надю. Муж прижал ее к сердцу, а у самого на глазах слезы. Так всю ночь просидел около дочки, ни на шаг не отходил. И она успокоилась. А утром соседи наказали нам:
— Идите, говорят, к ихнему коменданту, пожалуйтесь, может, вступится. А то ночью придут опять. — Мы и пошли все вместе с Морковкиным Федором Петровичем — он за свидетеля. До штаба не дошли. Главного офицера повстречали на улице. С ним переводчик был по фамилии Розалинский, из прежних господ, что ли, с немцами пришел. Мы там офицеру все рассказали, пожаловались. А он только смеется в ответ, рукой машет: идите, мол, подобру-поздорову. Только Розалинский фамилию мужа в книжечку записал. И в ту же ночь мужа моего увели. Что сделали с ним, как надругались, не знаю.
Будем же мстить за убитых, за обесчещенных, за сожженные города и деревни. Смерть гадам!
А. Балобина, 11 сентября, колхоз «Свободный труд» Ельнинского района.