Живопись как божество, как ценный дар может быть принесена в жертву более мощному богу, который распоряжается этими другими дарами, разрушая их по своему усмотрению. О конце божества возвещает ритуальный акт «художника-жреца», сжимавшего перфоратор в руке, как некогда Авраам сжимал ритуальный нож, занося его над горлом Исаака. Постживописная, деструктивная европейская абстракция свидетельствует, что искусство, стремясь к материальности, объектности, все еще ищет способ сохранить жреческий статус художника-экзистенциалиста, символически готового взять на себя ответственность за катастрофу мира и его возрождение, словно бы не замечая, что мир находится во власти другой символики и охвачен процессами надличностного, массового регулирования.

Не случайно серия «дырявых» поверхностей-овалов Фонтаны, обхамленных и одетых в стекла, как картины, носит название «Конец божества».

Здесь же к нам вплотную приближается момент ритуального насилия над телом холста, метафорически начатого Поллоком, которое теперь доведено до материализации. Искусство Бурри представляет тотальное разрушение.

В контексте этой темы следует обратить внимание на российское искусство. В рассматриваемый здесь период в СССР царил самый свирепый социалистический реализм…