В 2014 году исполняется семьдесят пять лет, как опустили в могилу Ходасевича — замечательного поэта, выдающегося пушкиниста, даровитейшего литературного критика, автора «Державина», которого специалисты-литературоведы считают образцом биографического искусства на русском языке.
Ходасевич еще не ушел в историческое забытье, — но уже достаточно далек от тех волнений и страстей, которыми сам жил и которые не переставал возбуждать в других. Наконец, грандиозные события последних лет затмили, приглушили, на время смели все былые интересы и разногласия. К Ходасевичу — человеку и писателю — можно подойти уже без гнева и пристрастия.
Предлагая вниманию читателей сохранившаяся у меня письма Владислава Фелициановича, я не претендую на то, чтобы дать попутно представление о Ходасевиче-человеке или, тем менее, Ходасевиче-поэте и писателе. Только в той мере, в какой общепризнана взаимозависимость между жизнью писателя и его творчеством, — и сам Ходасевич решительнее многих настаивал на такой взаимозависимости, — я коснусь и творчества Ходасевича в том, что запомнилось, или прочнее отложилось в памяти за 10 лет общения. Эти личные впечатления заменят формальный комментарий к письмам, и в то же время, может быть, облегчат понимание.
Как не выкинешь слова из какой-либо песни, так не выкинешь его и из публикуемых писем, — разве только слово оскорбительное. И в отрывочных своих воспоминаниях я руковожусь не личными симпатиями или духовной близостью, а лишь, — говоря словами Ходасевича: «Я долгом своим (не легким) считаю — исключить из разсказа лицемерие мысли и боязнь слова. Не должно ждать от меня изображения иконописнаго, хрестоматийнаго. Такия изображения вредны для истории. Я уверен, что они и безнравственны»…
Ходасевич проявлял повышенное внимание к общественности как психологически, так и идейно. В общем — заслуженно или не совсем — он поплатился дважды за свое отторжение общества. Случилось так, что фактически он наиболее близко соприкоснулся с двумя крайними, абсолютно нетерпимыми флангами русской общественности.