«Слова» виделись Сартру только первой книгой мемуаров, и он обещал рассказать в последующих, как, столкнувшись с войной, насилием, фашизмом, обнаружил уродство и иллюзорность своих взглядов на провиденциальную роль писателя. Как он «изверился, но не отступился», потому что хотя культура «никого и ничего не спасает», она «создает человека: он себя проецирует в нее, узнает в ней себя». К сожалению, Сартр так и не написал о том, как он повзрослел.

Парадоксальность «Слов» в том, что это, по общему мнению, художественно наиболее совершенное, наиболее тщательно написанное произведение Сартра направлено против «изящной словесности», против «литературы», как она традиционно понимается и ценится. «Я хотел, чтоб эта книга была литературней всех других моих книг, — объясняет автор Симоне де Бовуар в 1973 году, — поскольку я считал, что это своего рода прощание с определенного рода литературой и поэтому необходимо в одно и то же время ее осуществить, ее объяснить и с ней распроститься. Я стремился к литературности, чтоб показать, что стремиться к литературности — заблуждение».

Конечно, в этом комментарии ощущается «антиинтеллигентский» перехлест, характерный для левацких умонастроений Сартра после 1968 года. Бесспорно, однако, что изящная ирония «Слов» — плод ума холодных наблюдений, «стороннего» аналитического взгляда на себя самого, ставшего «чужим». Декларативная антилиричность этих мемуаров-эссе связана с дорогой Сартру идеей непрерывного самоотрицания, отсекания себя-прошлого от себя-будущего, с его утверждением, что человек не обязан быть «солидарным с самим собой», со своей позицией в прошлом.