Орнаментация крестьянского мастера

Среди особенностей творчества поэта встречается такая, как орнаментация. Чтобы понять, что же это такое, приведем отрывок из работы о Есенине Аллы Марченко:

Преобразуя дорогие ему «картины» до уровня искусства, Есенин ориентируется на народную живопись не только в цветовом плане. Он, например, не любит пустого неба — без звезды, без солнца, облака, а еще больше — пустой воды, зато очень любит опрокидывать в эту зеркальную гладь «предметы земных вещей»… Но так же поступали и создатели русского лубка, не оставлявшие пустым ни неба, ни воды. И небо и вода на этих народных картинках всегда заселены — звездами, рыбами, кораблями, чудовищами. И это не только стремление «одомашнить» стихии, доставшееся мастерам от тех языческих времен… но и прием, с помощью которого уравновешивается слишком тяжелая «земля».

Есенин

Еще один пример. В 1922 году С. Городецкий, призывая всех художников к изучению крестьянского искусства и к «осознанию своих путей по его материалам», писал (речь идет о русской резьбе по дереву):

«Ноги обобщены в два штриха между опорными точками, связанными… между собой такими же штрихами, символизирующими дорогу. Развевающийся хвост дает объединяющее пятно между массивами возка и торса коня. Дуга «разворочена» в огромную арку от хвоста до головы. Вся композиция коня передает отлично движение вперед, почти полет».

Неопытный взгляд, продолжает С. Городецкий, может увидеть здесь отмирание сюжета, но сам решительно отводит такое возражение. С. Городецкий утверждает: секрет крестьянского мастера в том, что, не разрывая с орнаментом, его рисунок сюжетен. «И эта орнаментация не от простоты и дикости, а от мастерства и культуры».

Этот изобразительный принцип С. Городецкий считает гораздо более современным, чем «академический натурализм»; с его точки зрения, крестьянин-художник, который компонует свою тему, жертвуя всеми «ценностями» академического искусства — перспективой, натурализмом, пропорциями, фотографичностью, — «смел, как футурист», ибо «смотрит не с одной точки зрения, как академик, а со всех сторон на предмет («развороченная дуга») и передает третье измерение на плоскости теми же приемами, как «левые»¹.

Статья С. Городецкого — корреспонденция с выставки. Вряд ли он думал о Есенине, когда писал ее, и тем не менее описание резного орнаментального конька, вернее, приемов, с помощью которых крестьянский мастер передает движение, заставляет вспомнить явление «красного гостя» из есенинского стихотворения 1917 года «Разбуди меня завтра рано…». Здесь и след широких колес — несколько штрихов, обозначающих дорогу, и красное пятно зари — объединяющее пятно хвоста между массивом возка (или телеги, на которой едет «дорогой гость») и торсом кобылицы, и, наконец, дуга, развернутая в огромную арку-радугу…

Даже «масть» этой «кобылицы», а также «красногривого жеребенка», а может быть, и позднейшего «розового коня» связана, как мне кажется, с традиционной «расцветкой» любимой игрушки крестьянского ребенка — деревянного коня, которого мастер-игрушечник изображал «почти всегда красным, горящим, как жар»².

Разумеется, речь идет лишь о первичном творческом импульсе, о воспоминании, перелаженном в воображении…

¹ Вестник искусства. 1922. № 3—4. С. 5.
² Евдокимов Иван. Русская игрушка. М., 1925. С. 15.

(Цит. по источнику: Марченко А. М. «Поэтический мир Есенина». — М.: Советский писатель, 1989.)

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Можно использовать следующие HTML-теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>