О «Театре/Романе» Арагона

В первой части «Театр/Роман» повествует Ромен Рафаэль, сорокалетний актер (Ромен Рафаэль — сценический псевдоним Дениса В.).

Ромен обнаруживает в зеркале (опять в зеркале) первые морщины на своем лице. Его бросила возлюбленная. Он во власти панического страха перед неотвратимо надвигающейся старостью, который персонифицируется в образе Старика. Ромен слышит тяжелую одышку за дверью. Ему случается находить письма Старика — то под половичком на лестничной площадке, то среди своих бумаг, иногда он сталкивается со Стариком в метро, на улицах Парижа, в заброшенном доме во время провинциальных гастролей. Однако ни сам Ромен, ни читатель не могут решить вопроса, является ли Старик галлюцинацией (Старик утверждает, что он — «будущее» Рафаэля, хотя Рафаэль — не его прошлое), или реальным человеком. Поток сознанья Ромена Рафаэля, в котором неразрывно переплетены непосредственные впечатления и воспоминания, грезы, сны и явь, размышления о себе, о женщинах, о ремесле актера, законах сцены, пьесах и драматургах, фокусируется вокруг Старика. Рафаэль как бы пересматривает всю свою жизнь в угрюмом свете старости.

Луи Арагон

Хотя действие первой части романа — это уточнено в тексте — относится к 1967—1968 годам, социальная действительность (если не считать одного описания улиц во время майских событий 1968 г.) остается за пределами книги. Внимание сосредоточено на «частной» жизни Ромена Рафаэля, которая размечена ролями и любовными историями. Самые жизнь и любовь представляются Актеру Театром, чредой ролей, сценой, где он исполнитель и действующее лицо. Он таков, каким сделали его сыгранные им роли. По сыгранные роли, созданные персонажи таковы — каков он, ведь именно он, Ромен Рафаэль, сообщает жизнь чужим твореньям, чужим словам, он наполняет строчки собственной кровью. Пигмалион и Галатея в одном лице, Ромен Рафаэль тщетно ищет начала и концы, тщетно пытается понять, где и когда Денис В. стал Роменом Рафаэлем, Актером.

Во второй части романа — «Писатель» — отношения Рафаэля и Старика перевернуты: теперь уже Актер предстает как создание семидесятилетнего писателя, как герой романа, над которым тот работает, как образ, в который он вкладывает «частицу себя»: воспоминанья молодости, неосуществленные и уже неосуществимые желанья. Все это Писатель объясняет, указывая на явные хронологические неувязки в первой части романа: он ведь передает сорокалетнему Рафаэлю то, что произошло с ним самим, когда того еще и на свете не было.

В образе семидесятилетнего писателя много откровенно автобиографического — рассуждения о процессе творчества, томление человека одинокого, охваченного усталостью, теряющего постепенно друзей — одни умирают, другие замыкаются в своей скорлупе. При этом Арагон, с одной стороны, решительно отрицает автопортретность Писателя, с другой, столь же решительно ее афиширует, отдавая Писателю (как тот отдает Рафаэлю) события своей жизни, свои переживания, свои оценки. Подобно Альфреду-Антуану Селебру, Писатель — двойник Арагона, и опять-таки двойник чуть смещенный, на этот раз лишенный, например, политической активности своего создателя.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Можно использовать следующие HTML-теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <strike> <strong>